Форум "В Керчи"

1 ноября 1943 года в густой темноте на берегу бушующего моря комбат Беляков и замполит начали погрузку десанта. Бешеные волны, как щепку, бросали мотобот из стороны в сторону.

Ленинградец Рыбаков, токарь прославленного завода «Красный путиловец», не один раз бывал в штормовую погоду на Балтике, а боевое крещение принял в первые дни войны... Тяжелая контузия. Госпиталь. Потом оборонял Севастополь, был ранен при освобождении Новороссийска. И вот теперь вместе со всеми он должен принять участие в ответственной операции.

Капитан Рыбаков первым из Эльтигенского десанта ступил на каменистую керченскую землю. С тремя взводами из разных рот он смело штурмовал северную окраину Эльтигена. Противник вел бешеный огонь по атакующим. Ворвавшись на мыс Камыш-Бурун, Рыбаков срезал автоматной очередью двух гитлеровцев. За ним, стреляя на ходу, дружно бежали разгоряченные матросы.

На мысе Камыш-Бурун были захвачены батарея из двух орудий, прожекторная станция, 3 станковых пулемета, 2 автомашины, 2 склада с инженерным имуществом, уничтожено несколько дотов.

А на южной окраине поселка разгорался бой. Там высаживалась рота автоматчиков под командованием мужественного и опытного старшего лейтенанта Цибизова.

Рыбаков подошел к трофейной пушке, около которой с тремя матросами занимался сержант Голубев.

— Не знаю, уместно ли и время ли, — покраснел сержант, — давно ношу заявление и в эти трудные минуты хочу быть с нашей партией.

Капитан Рыбаков пожал руку матроса, взяв заявление, одобрительно сказал:

— И уместно, и время, самое время, товарищ Голубев, лучшей проверки коммунисту не найти.

Это было 71 заявление воинов батальона в партию. А всего в период Эльтигенской операции 125 бойцов прославленного подразделения подали заявления в ряды Коммунистической партии, 98 из них стали коммунистами.

К 10 часам утра бои разгорелись но всему фронту батальона. Продолжалась высадка основных сил десанта. На Огненную землю вступали воины 318-й Новороссийской стрелковой дивизии... Замполит успевал побывать везде: в ротах, отдельном взводе, принимал пополнение, беседовал с парторгами и комсоргами рот.

В первый день боев батальон отбил 19 упорных атак врага. Поздно вечером, когда поселок и горы погрузились в густую темноту, комбат Беляков и замполит Рыбаков проводили совещание. Батальон понес большие потери. Получили ранения начальник штаба, парторг батальона, командиры рот и взводов. Временно начальником штаба был назначен комсорг лейтенант Калинин, парторгом стал инициативный, политически грамотный старшина Крайнюков.

Через несколько дней начальник политотдела полковник Копылов М. В. предупредил Рыбакова, что решено партийный актив дивизии провести у прославленных моряков. На партийном активе Рыбаков резко, но справедливо критиковал дивизионное начальство; больше всех досталось снабженцам. Действительно, первое время батальон пополнял боеприпасы и продовольствие за счет противника. Труднее было с боеприпасами, ибо трофейного оружия было не так много.

С каждым днем усиливались атаки врага на суше, с воздуха и с моря. К 11 ноября противник почти полностью блокировал десант. Доставлять боеприпасы, продукты питания морем было невозможно. Политработники, парторги, комсорги, агитаторы разъясняли обстановку, ориентировали на пополнение боеприпасами и продовольствием за счет противника. Так, со взводом I роты неожиданную вылазку на курган совершил капитан Рыбаков. На кургане матросы захватили ротные минометы, 3 ручных пулемета, продовольствие.

Замполит со своим активом постоянно доводили до сведения матросов сообщения, поступающие по рации с Большой земли, пропагандировали героические подвиги моряков, выпускали боевые листки, проводили беседы.

Всколыхнуло и окрылило моряков известие о награждении воинов батальона орденами и медалями. 395 офицеров, старшин, матросов были отмечены орденами, 13 человек удостоены высшего отличия воинской славы — звания Героя Советского Союза. Н. В. Рыбаков был награжден орденом Ленина.

Положение нашей группы с каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее. Эльтигенский десант своими боями обеспечил высадку войск 56-й армии на главном направлении юго-восточнее Керчи.

Командующий Отдельной Приморской армией генерал Петров приказал войскам Эльтигенской группы прорваться из окружения и двигаться через Камыш-Бурун в Керчь на соединение с основными силами 56-й армии. Осуществить прорыв было поручено 386-му отдельному батальону морской пехоты.

За 2 часа до прорыва капитан Рыбаков собрал членов партии: «Сейчас нам необходимо первыми прорвать вражеское кольцо и обеспечить выход войск из окружения. И эту трудную и ответственную задачу мы должны с честью выполнить».

В 22 часа 6 декабря батальон прорвал оборону противника. Войска десантной группы двинулись на Керчь. 20-километровый марш был тяжел. В 7 часов утра 7 декабря гора Митридат и прилегающие к ней сопки были захвачены десантниками.

Появление десантников в городе ошеломило немцев. В гарнизоне началась паника. Прорвавшаяся группа уничтожила в Керчи несколько складов и разгромила управление тыла крупного соединения. Действия группы Рыбакова были отчаянно смелыми, дерзкими... Но успех ее был закономерный. Опытный и талантливый офицер рассчитывал на внезапность. И эти расчеты полностью оправдались.

Эльтигенцы честно выполнили свой долг перед Родиной, и командующий отдельной Приморской армией принимает решение эвакуировать группу из Керчи. Штормовыми ночами 10 и 11 декабря 1943 года суда Азовской военной флотилии сняли героических десантников с Керченского полуострова.

В. ФОТЕЕВ,
ветеран войны.

Родился Николай Некрасов 28 ноября (10 декабря) 1821 года в городе Немиров Винницкого уезда Подольской губернии. Отец Алексей Некрасов служил в чине капитана 36-го егерского пехотного полка, квартировавшего в этом же городе. Он был выходцем из некогда богатого дворянского рода, но его ничего не интересовало, кроме охоты и игры в карты. Кроме этого, он отличался деспотизмом и суровостью. Мама — Елена Закревская, красивая и образованная, дочь богатых родителей. Алексей всегда умел нравиться женщинам, и с легкостью вскружил голову юной девушке. Родители Елены были категорически против их брака, они понимали, что таким образом жених хочет поправить свое материальное положение, пошатнувшееся из-за карточных долгов. Елена и Алексей поженились без благословения родителей, и этот брак не сделал женщину счастливой. Деспотичный муж сделал из нее вечную затворницу. Чтобы отвлечься от суровых реалий своей жизни, Елена много читала и музицировала. Именно ей Некрасов посвятил свои произведения «Рыцарь на час» и «Мать».

Буквально сразу после рождения Николая отец бросает военную службу и перевозит семью в родовое имение Грешнев под Ярославлем. Кроме него в семье родилось еще двенадцать детей, десять из которых умерли в младенчестве. Большая семья нуждалась в постоянных средствах, а поместный доход отца не покрывал всех расходов. Поэтому он был вынужден устроиться на работу в полицию. Его приняли на должность исправника, в обязанности которого входило собирать долги с крестьян. Он часто брал маленького сына с собой, поэтому Коленька с детства видел страдание, мольбы, унижения и даже смерть. Отец мог устроить оргию с крепостными девушками, свидетелем которой был сын. Все это не могло не отразиться на биографии будущего поэта и оказало большое влияние на становление его, как личности.

В 1832-м мальчика отдали на обучение в Ярославскую гимназию, где он учился всего пять лет. Отец принял решение сделать из сына военного, поэтому в 1838-м отправил 17-летнего Николая в Санкт-Петербург, где он должен был проходить службу в дворянском полку.

По приезде в культурную столицу России Некрасов познакомился с Андреем Глушицким, своим земляком. Именно он предложил юноше поступать в Петербургский университет, описав в ярких тонах все прелести обучения на филологическом факультете. Некрасов решил ослушаться отца и попробовать свои силы в любимом деле. Однако вступительные испытания он завалил, и смог посещать занятия только в качестве вольного слушателя.

В студенческие годы Некрасов жил в страшной нищете. Отец лишил его материальной поддержки, по этой причине Николаю приходилось выкручиваться самостоятельно. Жилье он снять не мог, поэтому довольствовался подвалами и подворотнями. Он забыл, что такое полноценное питание, перебивался, чем мог. Однако не сломался, наоборот, будущий поэт приобрел стойкость и выносливость, умение находить выход из самых сложных ситуаций.

Литература

Творческая биография будущего классика русской литературы началась со сборника стихов под названием «Мечты и звуки», который он подготовил к печати в 1839 году. Николай не торопился публиковать эту работу, ему хотелось посоветоваться по этому поводу с кем-то компетентным в вопросе поэзии.

Некрасов обратился за помощью к Василию Жуковскому. Он отдал корректуру основоположнику романтизма и просил дать ей свою оценку. Жуковский сказал, что книгу можно выпустить, только подписаться псевдонимом, чтобы в будущем не стыдиться своего непрофессионализма, особенно после того, как поэт отточит свое мастерство и начнет писать настоящие шедевры.

Некрасов издал свой сборник, подписал его Н.Н. Читателям его стихи не понравились, к тому же на страницах журнала «Отечественные записки» вышла разгромная статья Виссариона Белинского, который раскритиковал молодого автора. После этого Некрасов собственными руками уничтожил весь тираж этого сборника.

В 1846 году Николай Некрасов и писатель Иван Панаев взяли в аренду журнал «Современник». Для этого им пришлось влезть в долги, зато они могли сотрудничать с лучшими литераторами, противниками крепостного права. В начале 1847-го года на суд читателей был представлен первый номер обновленного издания. Журнал выпускался в полном объеме вплоть до 1862 года, но потом издание стало неугодным власти, и его работу приостановили. Полностью закрыли «Современник» в 1866 году.

В 1868 году Некрасов стал владельцем «Отечественных записок». Именно в этом журнале он печатался до конца своих дней.

Николай Некрасов оставил после себя большое литературное наследие, среди которого самыми выдающимися произведениями можно считать поэмы — «Внимая ужасам войны» 1855 года, «На Волге» 1860 года, «Мужичок с ноготок» и «Крестьянские дети» 1861 года, «Зеленый шум» 1862-1863 года, «Мороз, Красный Нос» 1863 года, «Дед Мазай и зайцы» 1870 года, «Русские женщины» 1873 года.

Личная жизнь

Успешная литературная деятельность и невероятный по объему размер выдаваемой Некрасовым информации, не прибавляли поэту счастья в личной жизни.

На него внезапно могла накатить апатия, когда Николай неделями не вступал в контакт и только каждую ночь предавался «картежным баталиям».

В 1842 году, на одном из поэтических вечеров он встретил Авдотью Панаеву, жену своего будущего компаньона Ивана Панаева. Она была очень красивой, к тому же отличалась незаурядным складом ума и непревзойденными ораторскими способностями. Авдотья организовала литературный салон, который посещали знаменитые деятели культуры того времени, такие как Тургенев, Чернышевский, Белинский.

Иван Панаев не отличался верностью своей жене, часто заводил романы на стороне, однако Авдотья была сильно привязана к нему, и не обращала никакого внимания на влюбленного поэта Некрасова. Она частенько получала признания в любви, в том числе и от Федора Достоевского, однако никому не ответила взаимностью.

Двадцатишестилетний Некрасов прилагал немало усилий, чтобы обратить на себя внимание этой своенравной женщины, но все его попытки пресекались на корню. Он впал в депрессию и чуть не наложил на себя руки. Но тут случилась совместная поездка в Казань, которая и расставила все по местам. Авдотья призналась Николаю, что тоже питает к нему нежные чувства. После возвращения влюбленные поселились в панаевской квартире и начали жить в гражданском браке.

Так они и жили втроем на протяжении шестнадцати лет. Общественность порицала такое поведение Некрасова, о нем ходило много разговоров и пересудов. Его обвиняли в том, что он влез в чужой дом, завел отношения с чужой женой, и умудряется портить жизнь сценами ревности законному супругу.

Николай и Авдотья никак не реагировали на общественность, продолжали наслаждаться семейным счастьем. В эти годы они подготовили к изданию поэтический цикл, получивший название «Панаевский». Он во многом отличался от «Денисьевского цикла» поэта Федора Тютчева, хотя многие находили в них общие черты.

Некрасов и Станицкий (под таким псевдонимом работала Авдотья) в 1848 году написали роман «Три страны света». Спустя три года соавторы представили еще одну свою работу – роман «Мертвое озеро».

В 1849-м у супругов родился сын, который умер спустя несколько часов после рождения. В 1855 году Авдотья снова родила мальчика, очень слабого и болезненного. Ребенок прожил всего четыре месяца и умер. Супруги начинают часто ссориться, причина – отсутствие детей. Постепенно гармония уходит из их отношений, супруги говорят, что у них больше нет ничего общего.

В 1862-м не стало законного супруга Авдотьи – Ивана Панаева. Буквально сразу после этого печального события, она вдруг понимает, что Некрасов далеко не идеал, что он не тот мужчина, с которым ей хотелось бы прожить всю жизнь. Авдотья бросает поэта.

Когда Некрасов умер и вскрыли его завещание, оказалось, что в нем он упоминает о ней, как о любви всей жизни.

В 1864-м Некрасов отправился в заграничную поездку. Его сопровождали родная сестра Анна и француженка Селина Лефрен, с которой его познакомили в 1863 году в Петербурге. Всем трем пришлось жить в одних апартаментах.

Селина входила во французскую труппу Михайловского театра, обладала легкомысленным характером и не менее легкомысленными взглядами на жизнь. Отношения с Некрасовым она всерьез не воспринимала. Летом 1866-го девушка отправилась в Карабиху, весной следующего года сопровождала Некрасова в его заграничной поездке. В этот раз она и не думала возвращаться назад в Россию, и отношения на время прервались. Вновь они возобновились только в 1869-м, после встречи в Париже и отдыха в Диеппе, где влюбленные наслаждались обществом друг друга весь август. В завещании поэта есть упоминание и о ней.

Некрасову исполнилось 48, когда его личная жизнь снова претерпела изменения. Он встретил обычную деревенскую девушку Феклу Викторову. Скромная, и не отличающаяся броской красотой, Фекла запала в сердце поэта сразу и навсегда. А для нее он стал мужчиной на всю жизнь. Некрасов познакомил ее с превратностями любви и открыл для нее целый мир.

Их счастливый союз существовал на протяжении пяти лет. История их отношений как будто списана с сюжета известной пьесы «Пигмалион» Бернарда Шоу. Он нанял для нее учителей, чтобы девушка выучила французский и осилила русскую грамматику. С ней занимались вокалом и учили игре на рояле. Девушка преобразилась настолько, что Некрасову даже неловко было звать ее простонародным именем Фекла, он везде представлял ее как Зинаиду Николаевну, причем отчество придумал от своего имени.

Некрасов любил Феклу по-своему, однако все годы в его душе жила тоска по двум прежним женщинам – легкомысленной Селине и строптивой Авдотье.

Смерть

В 1875 году Николай Некрасов тяжело заболел, но упорно отказывался верить, что скоро наступит конец. Он никогда особо не заботился о своем здоровье и самочувствии, поэтому решил обратиться к докторам только под конец 1876-го, когда ему стало совсем плохо. Поэт пришел в Медико-хирургическую академию, и попал на прием к профессору Николаю Склифосовскому. Доктор пальцами исследовал прямую кишку пациента и обнаружил там опухоль, размер которой напоминал яблоко. О наличии новообразования Склифосовский тут же без утайки сказал пациенту и своим ассистентам. Он хотел прийти к коллегиальному решению, чтобы понять, какие шаги предпринимать.

Некрасов прекрасно понимал всю серьезность своего заболевания, однако упорно отказывался увеличивать дозу приписанного ему опиума. Он не хотел превратиться в обузу для родных, поэтому всеми силами старался поддерживать работоспособность.

В дни, когда наступала ремиссия, поэт продолжал плодотворно трудиться, он писал стихи, работал над четвертой частью поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Сохранились фотографии поэта, где он, больной и изможденный, запечатлен на кровати с листком в руках и задумчивым взглядом, устремленным вдаль.

Вскоре лечение перестало давать нужный эффект, и в 1877-м литератор решил проконсультироваться у хирурга Е.Богдановского. Когда сестра Некрасова узнала о необходимости хирургического вмешательства, она написала письмо профессору Теодору Бильроту в Вену, в котором просила его прибыть в Россию и провести операцию ее брату. Доктор согласился, и в качестве гонорара назначил сумму в пятнадцать тысяч прусских марок. Необходимая сумма нашлась, ее одолжил брат Некрасова – Федор.

Лечащие врачи пошли навстречу своему пациенту и стали дожидаться приезда прославленного профессора. Бильрот появился в Петербурге 11 апреля 1877-го и сразу же взялся изучать историю болезни Некрасова. На следующий день он осмотрел пациента и сказал, что операцию будет проводить тем же вечером. Однако хирургическое вмешательство не дало никаких положительных результатов.

Вскоре страна узнала, что любимый поэт Николай Некрасов смертельно болен. Его начали заваливать письмами и телеграммами, в которых выражалась надежда на выздоровление и пожелания здоровья и долголетия. Их слали со всех концов необъятной России. Некрасов старался ответить на каждое письмо, он вел переписку до тех пор, пока мог шевелить пальцами.

В то время он заканчивал работу над книгой «Последние песни», ставшей своеобразным подведением итогов, чертой, отделяющей жизнь и смерть. Произведения этого сборника стали исповедью смертельно больного человека.

В декабре 1877 года поэту стало намного хуже. Усилилась общая слабость, он продолжал стремительно худеть, его мучили боли в ягодицах и озноб. На ногах появились отеки, началось выделение гноя из прямой кишки.

Некрасов решил, что ему необходимо официально оформить отношения с Феклой. Обряд венчание прошел дома, так как поэт не в силах был доехать до церкви. 14 декабря доктор Н.Белоголовый, который наблюдал за Некрасовым, предупредил всех, что с каждым днем его состояние будет стремительно ухудшаться.

26 декабря 1877 года Некрасов поочередно простился с женой, сестрой и сиделкой, и спустя сутки его не стало. Классик русской литературы скончался 27 декабря 1877 года.

Прощание с Николаем Некрасовым назначили на 30 декабря, и провести в последний путь любимого поэта пришли тысячи людей. Местом его упокоения стало кладбище при Новодевичьем монастыре.

Прощальную речь сказал Федор Достоевский. Он отвел Некрасову третье место среди русских поэтов, отметив, что впереди него только Пушкин и Лермонтов. Многотысячная толпа не согласилась с таким мнением, люди кричали, что он выше Пушкина.

После погребения Николая Некрасова его законная супруга Фекла попросила настоятельницу монастыря продать ей участок земли рядом с его могилой. Она хотела быть похороненной рядом.

Избранное творчество

Кому на Руси жить хорошо
Дедушка Мазай и зайцы
Русские женщины
Мороз, Красный нос
Железная дорога
Мертвое озеро
Три страны света
Генерал Топтыгин
Зеленый шум
Петербургский ростовщик
Рыцарь на час
Осенняя скука

Источник: https://biographe.ru/znamenitosti/nikolay-nekrasov

С отходом основных сил Крымского фронта (1) в мае 1942 года на Таманский полуостров работа советских разведчиков во временно оккупированном немецко – фашистскими и румынскими захватчиками Керченском полуострове не прекращалась до полного освобождения его в ходе Крымской стратегической наступательной операции в апреле 1944 года. Так, еще 15 мая 1942 года, в момент интенсивной эвакуации частей фронта, в Керчи, разведотделом штаба 47-й армии Северо–Кавказского фронта в качестве радиоосведомительной точки была оставлена военная разведчица Евгения Дудник (псевдоним «Тоня») с радиостанцией «Север» с питанием.

Ей была поставлена главная задача: проживая у своих родителей вести разведку в Керчи, обращая особое внимание на группировку противника, инженерные и оборонительные сооружения, воздвигаемые им на побережье… Советское военное командование возлагало на резидента «Тоня" большие надежды, надеялось, что она будет оставаться единственным и надежным источником длительное время.

Почему выбор пал на 19-летнюю жительницу города Керчи видно из служебной характеристики на нее. «Евгения Дудник родилась 27 января 1923 г. в селе Емчина Мироновского района Киевской области, комсомолка, учительница, в начале 1942 года окончила курсы радистов при Керченском рыбокомбинате. 29 марта была привлечена на разведработу. В период с 4 (по другим с данным – с 7) апреля по 8 мая 1942 года находилась на подготовке в штабе Северо – Кавказского фронта, радисткой (по другим данным подготовка разведчицы «Тони» проходила в Темрюке. Руководителем по специальности радистки был офицер Гаврилюк, по шифровальной работе Женю готовил офицер Щеголев. - В.Б.). Имеет хорошую подготовку по радиоделу, ее можно использовать в качестве радистки в тылу врага... Политически грамотная, энергичная, развитая. Преданна партии и советскому народу. Поведение ее за это время было исключительно хорошее, она всегда была скромной и культурной девушкой, как в своей работе, так и в быту».

К работе в качестве военной разведчицы 47-й армии Северо – Кавказского фронта на Тамани Дудник приступила 27 мая. К сбору разведданных ею были привлечены ее товарищи Сергей Бобошин и Анатолий Родягин (оба составили костяк подпольно – патриотической группы, выполнявшую разведзадания советского военного командования в оккупированной гитлеровцами Керчи).

Кроме того, к сбору разведданных Женя привлекла своих родителей и родных сестер, знакомых, кому доверяла, тем более, что разрешение на это у нее было. Как пишет В. Абрамов в своей работе «Керченская катастрофа 1942 года» «кроме «Тони», судя по архивным документам, у советского командования не было других агентурных источников, поэтому 25 июня «Тоня» получила указание: «Для выполнения задач использовать все возможности, родственников, знакомых и другие связи». Конечно, это было нарушение конспиративных правил, но другого выхода у советского командования не было. Шла кровопролитная война, она заставляла отходить от правил, она требовала жертв! И Женя действовала. В разведывательную деятельность втягивались все новые и новые «источники». Радиофицированная разведгруппа «Тоня», действовавшая в Керчи, давала разнообразную информацию, охватывая обширную территорию от Еникале и до Багерово.

Одна за другой через Керченский пролив летели радиограммы. Например, 1 июня «Тоня» в разведотдел штаба армии сообщила добытые группой разведданные. «В д. Красный Курган близ Яниш-Такиля в помещении колхозного сарая — склад боеприпасов. В д. Кой-Такиле на территории школы — склад горючего. В районе Яниш-Такильского маяка и у пристани — батарея противника». К концу месяца регулярного радиообмена из Керчи на Тамань «Тоня» выходила на связь 38 раз, утром, днем и вечером, по расписанию. За эти сеансы «Тоня» передала 27 радиограмм. В течение следующего месяца «Тоня» выходила на связь 30 раз и передала 29 радиограмм. Это была очень интенсивная работа радиопередатчика, подверженная угрозе пеленгации радиоконтрразведкой противника. На советских разведывательных картах в районе Керчи наносилась объективная обстановка».

За 80 дней (по другим данным – 72 дня) подпольной деятельности от «Тони» было принято 87 радиограмм со сведениями о группировке и дислокации войск врага, движении его эшелонов и автоколонн с живой силой и боевой техникой, расположении военных объектов в городе, намерениях немецкого военного командования осуществить в июне – июле 1942 г. десантную операцию на Кубань. В конце июля – начале августа разведчица радирует об имеющихся контактах с советским подземным гарнизоном в Аджимушкайских каменоломнях.

В её радиограммах сообщалось: "…раз в неделю можно установить регулярную связь с нашими войсками в скалах…", "…Из скал сообщают - имеют связь с Москвой и Кавказом. Продуктов питания хватит только до 10-15 августа. Воды много" (стали действовать вырытые в штольнях колодцы). На запрос Центра о связи с каменоломнями Тоня отвечает: "Связь имеем через партизан". По заданию Центра связаться с партизанами Тоня сообщает: "Партизаны для переправы к вам подбираются". Последняя радиограмма 6 августа: "Люди для переправы вам есть. Шлите самолёты в район Джерж…". Это были ее последние радиограммы. 6 августа 1942 года радиосвязь с Евгенией Дудник прекратилась. Гитлеровцы в Керчи запеленговали радиостанцию разведчицы, и в дальнейшем связь с нею восстановлена не была.

7 августа 1942 года разведывательная группа, руководимая советской военной разведчицей, была арестована сотрудниками СД - карательным органом гитлеровцев. В процессе допросов враг предлагал разведчице, ради сохранения ей собственной жизни, жизни ее товарищей и родных, передавать по рации советскому военному командованию дезинформацию, но получил отрицательный ответ. Фашисты подвергли Женю и ее боевых помощников в разведгруппе жестоким пыткам и истязаниям, а затем расстреляли.

Расстреливали их рано утром 27 августа 1942 года. Группа «Тони» была казнена в составе партии — 47 мужчин и 18 женщин. В этот день гитлеровцы и их пособники «очищали» тюрьму. В предрассветной мгле приговоренных к смерти везли на трех машинах. Из колонны машин шли душераздирающие крики. Можно было разобрать фразы: «Прощайте!», «Мы честно погибаем за Родину!», «Смерть фашизму!». Из 14 человек, приговоренных к расстрелу, из группы «Тони» известны: Е. Дудник, С. Бобошин, А. Родягин, Д. Ф. Дудник {отец Жени), М. И. Дудник (мать Жени), Нина и Тоня Дудник (сестры Жени), А. И. Бобошина (мать Сергея). Всего 9 человек.

Несмотря на то, что подвиг военной разведчицы разведотдела штаба 47-й армии Северо – Кавказского фронта Дудник Евгении Денисовны (по другим данным – Антоновны), не был отмечен правительственной наградой, память о ней навсегда останется в сердцах жителей города – героя Керчь.
Источник

Николай Васильевич Гоголь родился 20 марта 1809 г. в местечке Сорочинцах (Полтавской губернии, Миргородского уезда) в семье местных небогатых малороссийских дворян, владевших селом Васильевкой, Василия Афанасьевича и Марии Ивановны Гоголь-Яновских.

Принадлежность Николая Васильевича Гоголя к малороссийской народности с детства оказывала существенное влияние на его миросозерцание и писательскую деятельность. Психологические особенности малорусской народности отразились на содержании его ранних произведений и на художественном стиле его речи.

Детские годы прошли в имении родителей Васильевка Миргородского уезда, неподалеку от села Диканьки. В часе езды от Васильевки по Опошнянскому тракту было Полтавское поле – место знаменитой битвы. От своей бабушки Татьяны Семеновны, научившей мальчика рисовать и даже вышивать гарусом, Гоголь слушал зимними вечерами украинские народные песни. Бабушка рассказывала внуку исторические легенды и предания о героических страницах истории, о запорожской казачьей вольнице.

Семья Гоголей выделялась устойчивыми культурными запросами. Отец Гоголя - Василий Афанасьевич, был талантливым рассказчиком и любителем театра. Он близко сошелся с дальним родственником, бывшим министром юстиции Д. П. Трощинским, который жил на покое в селе Кибинцы, неподалеку от Васильевки. Богатый вельможа устроил в своей усадьбе домашний театр, где Василий Афанасьевич стал режиссером и актером. Он составлял для этого театра собственные комедии на украинском языке, сюжеты которых заимствовал из народных сказок. В подготовке спектаклей принимал участие В. В. Капнист, маститый драматург, автор прославленной «Ябеды». На подмостках сцены в Кибинцах разыгрывались его пьесы, а также «Недоросль» Фонвизина, «Подщипа» Крылова. Василий Афанасьевич был дружен с Капнистом, гостил иногда всем семейством у него в Обуховке. В июле 1813 года маленький Гоголь видел здесь Г. Р. Державина, навещавшего друга своей молодости. Писательский дар и актерский талант Гоголь унаследовал от своего отца.

Мать, Мария Ивановна, была женщиной религиозной, нервной и впечатлительной. Потеряв двоих детей, умерших в младенчестве, она со страхом ждала третьего. Супруги молились в диканьской церкви перед чудотворной иконой св. Николая. Дав новорожденному имя почитаемого в народе святого, родители окружили мальчика особой лаской и вниманием. С детства запомнились Гоголю рассказы матери о последних временах, о гибели мира и Страшном суде, об адских муках грешников. Они сопровождались наставлениями о необходимости блюсти душевную чистоту ради будущего спасения. Особенно впечатлил мальчика рассказ о лестнице, которую спускают с неба ангелы, подавая руку душе умершего. На лестнице этой – семь мерок; последняя, седьмая поднимает бессмертную душу человека на седьмое небо, в райские обители, которые доступны немногим. Туда попадают души праведников – людей, которые провели земную жизнь «во всяком благочестии и чистоте». Образ лестницы пройдет потом через все размышления Гоголя об участи и призвании человека к духовному совершенствованию.

От матери унаследовал Гоголь тонкую душевную организацию, склонность к созерцательности и богобоязненную религиозность. Дочь Капниста вспоминала: «Гоголя я знала мальчиком всегда серьезным и до того задумчивым, что это чрезвычайно беспокоило его мать». На воображение мальчика повлияли также языческие верования народа в домовых, ведьм, водяных и русалок. Разноголосый и пестрый, подчас комически веселый, а порой приводящий в страх и трепет таинственный мир народной демонологии с детских лет впитала впечатлительная гоголевская душа.

В 1821 году, после двухлетнего обучения в Полтавском уездном училище, родители определили мальчика в только что открытую в Нежине Черниговской губернии гимназию высших наук князя Безбородко. Ее часто называли лицеем: подобно Царскосельскому лицею, гимназический курс в ней сочетался с университетскими предметами, а занятия вели профессора. Семь лет проучился Гоголь в Нежине, приезжая к родителям лишь на каникулы.

Сперва учение шло туго: сказывалась недостаточная домашняя подготовка. Дети состоятельных родителей, однокашники Гоголя, поступили в гимназию со знанием латыни, французского и немецкого языков. Гоголь завидовал им, чувствовал себя ущемленным, чурался однокашников, а в письмах домой умолял забрать его из гимназии. Сынки богатых родителей, среди которых был Н. В. Кукольник, не щадили его самолюбия, высмеивали его слабости. На собственном опыте пережил Гоголь драму «маленького» человека, узнал горькую цену слов бедного чиновника Башмачкина, героя его «Шинели», обращенных к насмешникам: «Оставьте меня! Зачем вы меня обижаете?» Болезненный, хилый, мнительный, мальчик был унижаем не только сверстниками, но и нечуткими педагогами. Редкостное терпение, умение молча сносить обиды дало Гоголю первую кличку, полученную от гимназистов, – «Мертвая мысль».

Но вскоре Гоголь обнаружил незаурядный талант в рисовании, далеко опережающий успехами своих обидчиков, а потом и завидные литературные способности. Появились единомышленники, с которыми он стал издавать рукописный журнал, помещая в нем свои статьи, рассказы, стихотворения. Среди них – историческая повесть «Братья Твердиславичи», сатирический очерк «Нечто о Нежине, или Дуракам закон не писан», в котором он высмеивал нравы местных обывателей.

Начало литературного пути

Гоголь рано стал интересоваться литературой, в особенности стихами. Его любимым поэтом был Пушкин, и он переписывал в свои тетради его "Цыган", "Полтаву", главы "Евгения Онегина". К этому времени относятся и первые литературные опыты Гоголя.

Уже в 1825 году он сотрудничает в рукописном гимназическом журнале, сочиняет стихи. Другим увлечением Гоголя- гимназиста был театр. Он принимал горячее участие в постановке школьных спектаклей, играл комические роли, рисовал декорации.

У Гоголя рано пробудилась неудовлетворенность затхлой и тусклой жизнью нежинских "существователей", мечты о служении благородным и высоким целям. Мысль о будущем, о "служении человечеству", уже тогда захватывает Гоголя. Эти юношески - восторженные стремления, эта жажда общественно-полезной деятельности, резкое отрицание обывательской успокоенности нашли свое выражение и в первом дошедшем до нас его поэтическом произведении-поэме "Ганц Кюхельгартен".

Мечты и планы будущей деятельности влекли Гоголя в столицу, в далекий и заманчивый Петербург. Здесь он думал найти применение своим способностям, отдать свои силы на благо общества. По окончании гимназии, в декабре 1828 года, Гоголь уезжает в Петербург.

Петербург неласково встретил восторженно настроенного юношу, приехавшего из далекой Украины, из тихой провинциальной глуши. Со всех сторон Гоголя постигают неудачи. Чиновно - бюрократический мир с равнодушным безразличием отнесся к молодому провинциалу: служба не находилась, столичная жизнь для юноши, обладавшего весьма скромными средствами, оказалась очень трудной. Горькое разочарование испытал Гоголь и на литературном поприще. Возлагаемые им надежды на поэму "Ганц Кюхельгартен", привезенную из Нежина, не оправдались. Изданная в 1829году (под псевдонимом В. Алов) поэма не имела успеха.

Попытка поступить на сцену тоже окончилась неудачей: подлинное риолистическое дарование Гоголя, как актера, оказалось чуждым тогдашней театральной дирекции.

Только в конце 1829года Гоголю удалось устроиться на службу мелким чиновником в департамент государственного хозяйства и публичных зданий. Однако Гоголь не долго пробыл на этой должности и уже в апреле 1830года поступил писцом в департамент уделов.

Гоголь узнал в эти годы лишения и нужду, испытываемую в Петербурге большей частью служилого, необеспеченного люда. Целый год прослужил Гоголь чиновником в департаменте. Однако чиновничья служба мало его привлекала. В это же время он посещал Академию художеств, занимаясь там живописью. Возобновились его литературные занятия. Но теперь Гоголь уже не пишет мечтательно-романтических поэм вроде "Ганца Кюхельгартена", а обращается к хорошо знакомой ему украинской жизни и фольклору, начиная работу над книгой повестей, которую он озаглавил" Вечера на хуторе близ Диканьки".

В 1831 году состоялось и долгожданное знакомство с Пушкиным, перешедшее вскоре в тесную дружескую близость обоих писателей. Гоголь нашел в Пушкине старшего товарища, литературного руководителя.

Гоголь и театр

В 1837 г. он выступил в «Современнике» со статьей «Петербургские записки 1836 года», в значительной своей части посвященной драматургии и театру. Суждения Гоголя ломали установившиеся каноны и утверждали необходимость для русской сцены нового художественного метода - реализма. Гоголь подверг критике два популярных жанра, завладевших в те годы «театрами всего света»: мелодраму и водевиль.

Гоголь резко осуждает основной порок этого жанра:



Мелодрама не отражает жизни общества и не производит на него должного воздействия, возбуждая в зрителе не участие, а какое-то «тревожное состояние». Не соответствует задачам театра и водевиль, «эта легкая, бесцветная игрушка», в которой смех «порождается легкими впечатлениями, беглою остротою, каламбуром».

Театр, по мнению Гоголя, должен учить, воспитывать зрителей:



В черновой редакции статьи Гоголь называет театр «великой школой». Но условием этого является верность отображения жизни. «Право, пора знать уже, пишет Гоголь, что одно только верное изображение характеров, не в общих вытверженных чертах, но в их национально вылившейся форме, поражающей нас живостью, так что мы говорим: «Да это, кажется, знакомый человек», - только такое изображение приносит существенную пользу». Здесь и в других местах Гоголь защищает принципы реалистического театра и только такому театру придает большое общественно-воспитательное значение.

От лица актеров автор «Ревизора» обращается к драматургам:



Гоголь раскрывает значение смеха как сильнейшего оружия в борьбе с общественными пороками. «Смех, продолжает Гоголь, великое дело: он не отнимает ни жизни, ни имения, но перед ним виновный, как связанный заяц...» В театре «при торжественном блеске освещения, при громе музыки, при единодушном смехе, показывается знакомый, прячущийся порок». Человек боится смеха, неоднократно повторяет Гоголь, и удерживается от того, «от чего бы не удержала его никакая сила». Но не всякий смех имеет такую силу, а только «тот электрический, живительный смех», который имеет глубокую идейную основу.

Роль Санкт-Петербурга в жизни Гоголя

В декабре 1828 года попрощался Гоголь с родными украинскими местами и взял путь на север: в чужой и заманчивый, далёкий и желанный Петербург. Ещё до своего отъезда Гоголь писал: «Ещё с самых времён прошлых, с самых лет почти непонимания, я пламенел неугасимою ревностью сделать жизнь свою нужной для блага государства. Я перебрал в уме все состояния, все должности в государстве и остановился на одном. На юстиции. – Я видел, что здесь только я могу быть благодеянием, здесь только буду полезен для человечества.»

Итак. Гоголь приехал в Петербург. Первые же недели пребывания в столице принесли Гоголю горечь разочарования. Ему не удалось осуществить свою мечту. В отличии от Пискарёва, героя повести «Невский проспект», крушение своих мечтаний Гоголь не воспринимает так трагически. Переменив множество других занятий, он всё таки находит своё призвание в жизни. Призвание Гоголя – это быть писателем. «… Мне хотелось, - писал Гоголь, - в сочинении моём выставить преимущественно те высшие свойства русской природы, которые ещё не всеми ценятся справедливо, и преимущественно те низкие, которые ещё недостаточно всеми осмеяны и поражены. Мне хотелось сюда собрать одни яркие психологические явления, поместить те наблюдения, которые я делал издавна сокровенно над человеком». Вскоре была закончена поэма, которую Гоголь решил предать гласности. Вышла она в мае 1829 года под названием «Ганц Кюхельгартен». Вскоре в печати появились критические отзывы. Они были резко отрицательны. Гоголь очень болезненно воспринял свою неудачу. Он уезжает из Петербурга, но скоро опять возвращается.

Гоголем овладела новая мечта: театр. Но экзамен он не сдал. Его реалистическая манера играть явно противоречила вкусам экзаменаторов. И здесь снова неудача. Гоголь едва не впал в отчаянье.

Через немного времени Гоголь получает новую должность в одном из департаментов министерства внутренних дел. Через 3 месяца он здесь не вытерпел и написал прошение об отставке. Он перешёл в другой департамент, где затем работал писцом. Гоголь продолжал приглядываться к жизни и быту своих сослуживцев-чиновников. Эти наблюдения легли затем в основу повестей «Нос», «Шинель». Прослужив ещё год, Гоголь навсегда уходит из департаментской службы.

Между тем его интерес к искусству не только не угас, но с каждым днём всё больше и больше одолевал его. Горечь с «Ганцом Кюхельгартеном» забылась, и Гоголь продолжал писать.

Вскоре выходят его новые сборники и произведения. 1831 – 1832 Гоголь пишет сборник «Вечера на хуторе близ Диканьки», 1835 – сборник «Миргород», в этом же году приступает к созданию «Мертвых душ» и «Ревизора», в 1836 – напечатана повесть «Нос» и состоялась премьера комедии «Ревизор» в театрах Москвы и Петербурга.

Уже потом, после его смерти, некоторые повести, изображающие Петербург «во всей его красе», с чиновниками, с взяточниками объединили в «Петербургские повести». Это такие повести как: «Шинель», «Нос», «Невский проспект», «Записки сумасшедшего». В петербургских повестях нашли отражения как высокие, так и отнюдь не лучшие свойства русского характера, быт и нравы разных слоёв петербургского общества – чиновников, военных, ремесленников. Литературный критик А. В. Луначарский писал: «Подлые рожи быта дразнили и звали к оплюхе». Такой оплюхой и стала повесть «Невский проспект» с её Пироговым, Гофманом и Шиллером, с дамами, генералами и чиновниками департаментов, фланирующими по Невскому проспекту «от двух до трёх часов пополудни…»

В Петербурге у Гоголя была сложная жизнь, полная разочарований. Он не мог никак найти своего призвания. И наконец нашёл. Призвание Н. В. Гоголя – быть писателем, изображающим пороки души человеческой и природу Малороссии.

Смерть Гоголя

Гоголь умер на 43-м году жизни. Врачи, лечившие его последние годы, находились в полнейшем недоумении по поводу его болезни. Выдвигалась версия о депрессии.

Началось с того, что в начале 1852 года умерла сестра одного из близких друзей Гоголя — Екатерина Хомякова, которую писатель уважал до глубины души. Ее смерть спровоцировала сильнейшую депрессию, вылившуюся в религиозный экстаз. Гоголь начал поститься. Его дневной рацион составляли 1-2 ложки капустного рассола и овсяного отвара, изредка плоды чернослива. Учитывая, что организм Николая Васильевича был ослаблен после болезни — в 1839 году он переболел малярийным энцефалитом, а в 1842-м перенес холеру и чудом выжил, — голодание было для него смертельно опасно.

В ночь на 24 февраля он сжег второй том «Мертвых душ». Через 4 дня Гоголя посетил молодой врач Алексей Терентьев. Состояние писателя он описал так:



Врачи, приглашенные к умирающему Гоголю, нашли у него тяжелые желудочно-кишечные расстройства. Говорили о «катаре кишок», который перешел в «тиф», о неблагоприятно протекавшем гастроэнтерите. И, наконец, о «несварении желудка», осложнившемся «воспалением».

В итоге лекари вынесли ему диагноз — менингит — и назначили смертельно опасные в таком состоянии кровопускания, горячие ванны и обливания.

Жалкое иссохшее тело писателя погружали в ванну, голову поливали холодной водой. Ему ставили пиявки, а он слабой рукой судорожно пытался смахнуть гроздья черных червей, присосавшихся к его ноздрям. Да разве можно было придумать худшую пытку для человека, всю жизнь испытывавшего омерзение перед всем ползучим и склизким? «Снимите пиявки, поднимите ото рта пиявки», - стонал и молил Гоголь. Тщетно. Ему не давали это сделать.

Через несколько дней писателя не стало.

Прах Гоголя был погребен в полдень 24 февраля 1852 года приходским священником Алексеем Соколовым и диаконом Иоанном Пушкиным. А через 79 лет он был тайно, воровски извлечен из могилы: Данилов монастырь преобразовывался в колонию для малолетних преступников, в связи с чем его некрополь подлежал ликвидации. Лишь несколько самых дорогих русскому сердцу захоронений решено было перенести на старое кладбище Новодевичьего монастыря. Среди этих счастливчиков наряду с Языковым, Аксаковыми и Хомяковыми был и Гоголь…

31 мая 1931 года у могилы Гоголя собралось двадцать — тридцать человек, среди которых были: историк М. Барановская, писатели Вс. Иванов, В. Луговской, Ю. Олеша, М. Светлов, В. Лидин и др. Именно Лидин стал едва ли не единственным источником сведений о перезахоронении Гоголя. С его легкой руки стали гулять по Москве страшные легенды о Гоголе.

— Гроб нашли не сразу,— рассказывал он студентам Литературного института,— он оказался почему-то не там, где копали, а несколько поодаль, в стороне. А когда его извлекли из-под земли — залитый известью, с виду крепкий, из дубовых досок — и вскрыли, то к сердечному трепету присутствующих примешалось еще недоумение. В гробу лежал скелет с повернутым набок черепом. Объяснения этому никто не находил. Кому-нибудь суеверному, наверное, тогда подумалось: «Вот ведь мытарь — при жизни будто не живой, и после смерти не мертвый,— этот странный великий человек».

Лидинские рассказы всколыхнули старые слухи о том, что Гоголь боялся быть погребенным заживо в состоянии летаргического сна и за семь лет до кончины завещал:



То, что эксгуматоры увидели в 1931 году, как будто свидетельствовало о том, что завет Гоголя не был исполнен, что его похоронили в летаргическом состоянии, он проснулся в гробу и пережил кошмарные минуты нового умирания…

Справедливости ради надо сказать, что лидинская версия не вызвала доверия. Скульптор Н. Рамазанов, снимавший посмертную маску Гоголя, вспоминал: «Я не вдруг решился снять маску, но приготовленный гроб… наконец, беспрестанно прибывавшая толпа желавших проститься с дорогим покойником заставили меня и моего старика, указавшего на следы разрушения, поспешить…» Нашлось свое объяснение и повороту черепа: первыми подгнили у гроба боковые доски, крышка под тяжестью грунта опускается, давит на голову мертвеца, и та поворачивается набок на так называемом «атлантовом позвонке».
Источник

Маяковский Владимир Владимирович (19(07).07.1893 - 14.04.1930) - русский поэт и драматург, один из виднейших представителей русской поэзии 20 в.
Родился 19 (7) июля 1893 в селе Багдади Кутаисской губернии, в семье лесничего. И отец, и мать Маяковского были потомственными дворянами (Столбовой отец мой / дворянин // кожа на руках моих тонка:- Про это), что впоследствии часто ставилось ему в вину.

В 1906, после внезапной смерти отца, семья Маяковских переезжает в Москву. В Москве Маяковский, увлекшись идеями социал-демократии, вступает в 1908 в РСДРП и принимает участие в подпольной работе. С этим обстоятельством связано и прекращение Маяковским, после 5-го класса гимназии, систематического общего образования. Маяковский трижды арестовывался, но в конце концов был отпущен на поруки матери, после чего вышел из рядов коммунистической партии и, вопреки распространенному мнению, впоследствии в нее не вступал.

Именно в тюрьме, под впечатлением от впервые прочитанных современных стихов, в частности - Бальмонта, Маяковский сделал первые шаги в поэзии (стихи не сохранились), написанное впоследствии оценивал очень критически.

В 1911, после нескольких попыток поступить в какое-либо художественное учебное заведение, Маяковский становится учащимся Школы живописи, ваяния и зодчества в Москве. Через учившегося там же Давида Бурлюка, одного из лидеров группы футуристов "Гилея", Маяковский знакомится с миром московского литературно-художественного авангарда. Бурлюк, которого Маяковский познакомил со своими стихами, высоко оценил их и рекомендовал продолжить занятия поэзией.

С конца 1912 - начала 1923 Маяковский принимает участие в художественных выставках современного искусства, выступает с чтением своих стихов, участвует в публичных выступлениях совместно с Д. Бурлюком и другими членами группы "Гилея". Первые публикации Маяковского (стихотворения "Ночь", "Утро") появились в конце 1912 именно в издании "Гилеи": Пощечина общественному вкусу.

Маяковский также участвовал в написании одноименного манифеста, из которого взято часто цитировавшееся художественными противниками футуристов положение - "сбросить Толстого, Достоевского, Пушкина с Парохода современности". Авторы многочисленных мемуаров подчеркивают любовь Маяковского к классике, блестящее знание поэзии Пушкина и т. п., пытаясь уравновесить декларации такого рода. Они были типичны для многих левых течений в искусстве начала XX в. (ср. итальянский футуризм, Дада, сюрреализм), но для советской культуры 1930-х и более позднего времени подобный образ поэта был совершенно неприемлем. (Ср. попытки показать Маяковского, даже в футуристический период, поэтом-коммунистом, признающим руководящую роль коммунистической партии.)

В мае 1913 был напечатан литографским способом в количестве 300 экземпляров первый сборник Маяковского - "Я!" с иллюстрациями автора и его товарищей по Школе живописи, ваяния и зодчества - В. Чекрыгина и Л. Шехтеля.

В первых стихах образность Маяковского достаточно традиционна по сравнению с другими футуристами, но, уже начиная с цикла "Я!", постепенно в них появляются общие для группы кубофутуристов антиэстетизм, обращение к шокирующим темам (Я люблю смотреть, как умирают дети - Несколько слов обо мне самом) и, наряду с ними, черты своеобразия: урбанистическая образность; динамизм и резкая смена интонаций; широкое использование мотивов, источником которых являлось изобразительное искусство, в первую очередь - модернистская живопись.

Подобная поэтика обуславливает и особенности организации стиха: вплоть до начала 1920-х Маяковский, как правило, дробит стихотворную строку на небольшие осмысленные фрагменты; такое дробление компенсирует также нерегулярную пунктуацию или ее полное отсутствие, отличающие публикации Маяковского.

Метрика стихов Маяковского (кроме немногих, написанных традиционными силлабо-тоническими размерами) характерна для поэзии 1910-х, в целом - это, как правило, тонические размеры -акцентный стих, тактовик. По словам М. Л. Гаспарова, большинство произведений Маяковского "свободно меняет размер от строфы к строфе", а "четыре типа стиха" - ямб, хорей, дольник и акцентный стих - "составляли основной метрический репертуар Маяковского...".

Несколько позднее появляются черты, сохранившиеся в поэзии Маяковского и в 1920-е: общее для большинства футуристов использование окказионализмов (слов, связанных с определенным случаем, поводом, и не зарегистрированных как языковая норма) и употребление составной рифмы.

Маяковский, вместе с Д. Бурлюком, В. Каменским и другими членами группы кубофутуристов активно участвует в "футуристических турне" по России - коллективных выступлениях с лекциями и чтением стихов. В выступлениях были сильны элементы театрализации, эпатажа (вызывающая манера поведения, необычные одежда, грим).

В появлявшихся впоследствии положительных отзывах Маяковский рассматривался вне контекста группы футуристов. В критике 1910-х, связанной с традиционалистскими ("реалистическими") течениями в литературе, часто говорилось о чуждости Маяковского литературному течению и группировке, к которым он сам себя относил, причем это объявлялось одним из его основных достоинств: "Маяковский им чужой совершенно, он среди них случайно:" (К. Чуковский. Эгофутуризм и кубофутуризм); Горький называл Маяковского единственным среди всех футуристов поэтом и т. д.

В 1914 в петербургском театре "Луна-парк" была поставлена, при участии автора, трагедия Маяковского Владимир Маяковский, в которой поэт исполнил главную роль - поэта Владимира Маяковского. По воспоминаниям К. Чуковского, "пьеса должна была иметь другое название, но цензор, которому Маяковский сдал пьесу, еще не придумав заглавие, принял за него имя автора и в последствии не разрешил его поменять, но поэта это только обрадовало". Первоначальные названия трагедии - "Железная дорога", "Восстание вещей"; мотив бунта вещей связывает ее с поэтикой других русских футуристов (Хлебников). Аллегорические персонажи пьесы (Старик с черными сухими кошками, Человек без глаза и ноги, Человек без головы и т.д.) также сопоставимы с персонажами пьес Хлебникова. Пьеса в стихах мало приспособлена для сценической постановки. Ее первое издание развивает традиции футуристической книги в области игры со шрифтами различного начертания и размера.

Первоначальной реакцией Маяковского на начало Первой мировой войны было желание вступить добровольцем в действующую армию, однако ему было отказано по причине политической неблагонадежности.

Так называемые "антивоенные" произведения Маяковского - "Мама и убитый немцами вечер", "Война объявлена", "Я и Наполеон" точнее было бы назвать антинемецкими. А в стихотворении того же времени Мысли в призыв война представляется средством "гигиены мира" в духе итальянских футуристов. Впоследствии Маяковский сотрудничал, в качестве художника и автора текстов, с издательством "Сегодняшний лубок", публиковавшим патриотические лубки, основанные на традициях русской народной картинки.

Поэма "Облако в штанах" ((1914-1915), первоначальное название - "Тринадцатый апостол") - крупнейшее произведение Маяковского 1910-х. В предисловии ко 2-му изданию в 1918 (первому без цензурных изъятий) автор так определял содержание поэмы: "долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой ваш строй, долой вашу религию:"

Хотя различные мотивы и не распределяются настолько жестко по частям поэмы, герой ее, действительно, чувствует отторжение от всех и всего, - начиная с любимой женщины, отвергающей его ради житейской устроенности, и заканчивая высшими силами, против которых он пытается взбунтоваться, получая в ответ полное молчание: Эй, вы! / Небо! / Снимите шляпу! / Я иду! // Глухо. // Вселенная спит, / положив на лапу / с клещами звезд огромное ухо.

Для поэмы характерна неожиданная, но достаточно просто организованная образность. Показателен в этом отношении отзыв Б. Пастернака: ":Я очень люблю раннюю лирику Маяковского. На фоне тогдашнего паясничанья ее серьезность, тяжелая, грозная, жалующаяся, была так необычна. Это была поэзия мастерски вылепленная, горделивая, демоническая, и в то же время безмерно обреченная, гибнущая, почти зовущая на помощь:"

Маяковский дореволюционного периода активно занимался созданием мифа вокруг собственной личности, объединяющего черты "проклятого поэта" и ницшеанского "сверхчеловека". "Ницшеанская" линия в творчестве раннего Маяковского ярче всего представлена именно в поэме Облако в штанах (Я над всем, что сделано, / ставлю nihil).

Большую роль в поэме играет образ лирического героя, отождествляемого с автором (в поэме упоминаются под своими именами сестры Маяковского, товарищи по группе футуристов), в котором по возможности подчеркивается его молодость, красота, физическое и душевное здоровье: В моей душе ни одного седого волоса, // и детской нежности нет в ней! //весь мир огромив мощью голоса, // иду красивый, / двадцатидвухлетний.

Образ поэта Владимира Маяковского приобретает вселенский масштаб (я знаю - /гвоздь у меня в сапоге // кошмарней, чем фантазия у Гете!). Но герой поэмы не сводится к крикогубому Заратустре, златоустейшему, "чье каждое слово / душу новородит; достаточно упомянуть фрагмент-описание подступающего нервного срыва (Слышу: / тихо, / как больной с кровати, / спрыгнул нерв. /И вот, - / сначала прошелся / едва-едва, / потом забегал,/ взволнованный, / четкий).

Стихи Маяковского в большой мере предназначались для устной декламации. Его "эпатажные" произведения ("Нате!", (1913); "Вам!", (1915)) были рассчитаны как раз на авторское чтение в традиционалистски настроенной аудитории, вне которой не могли произвести подразумевавшегося автором шокового эффекта.

В 1915 Маяковский сотрудничает в журнале "Новый Сатирикон", где публикует ряд сатирических и юмористических стихотворений ("Гимн судье", "Гимн ученому", "Гимн обеду", "Вот так я сделался собакой" и др.). В них сильно влияние образности и стилистики поэтов-"сатириконцев" (Саша Черный и др.), проявлявшееся впоследствии и в сатирических стихах Маяковского советского периода.

В 1915 Маяковский знакомится с семьей Л. и О. Бриков. О. Брик финансировал публикацию книг поэта и альманаха футуристов "Взял", а Л. Брик стала адресатом множества стихов и поэм Маяковского.

В начале сентября 1915 Маяковского призвали на военную службу, но, благодаря покровительству М. Горького, он был определен в тыловую Военно-автомобильную школу под Петроградом. Во время службы Маяковский продолжал печататься, участвовать в публичных выступлениях.

Поэмы Маяковского 1910-х ("Флейта-позвоночник" (1915), "Война и мир" (1915-1916), "Человек" (1916-1917)), отталкиваясь от ситуации, реально присутствовавшей в жизни автора, продолжают работу по созданию "мифа Маяковского". К нему добавляется новый аспект - безнадежная любовь к женщине, наделенной именем и узнаваемыми чертами внешности и биографии Л. Брик, которая предпочитает лирическому герою-поэту человека, способного обеспечить ей бытовое благополучие.

В лирическом герое "Флейты-позвоночника" нет противоречивости героя "Облака в штанах", он, любящий, но отвергнутый, - только страдающая сторона. Он, хотя и называет Бога "Всевышним инквизитором", обращается к нему не с угрозами, а лишь с просьбой прекратить невыносимые страдания.

Поэма "Война и мир", в которой присутствует формальная новация - введение в стихотворный текст нотной записи, - описывает зверства войны как "искупительную драму", залог будущей гармонии, где даже герой поэмы Владимир Маяковский обретет счастье со своей любимой. Мировая война является лишь проекцией драматических событий во внутреннем мире автора.

Повествование в поэме "Человек" строится по модели Евангелия (Рождество Маяковского, Жизнь Маяковского, Страсти Маяковского, Вознесение Маяковского и т.д.), но на место Иисуса ставится лирический герой. Маяковский продолжает строительство своего мифа: вернувшись на землю через тысячи лет, Владимир Маяковский - герой поэмы обнаруживает, что улица, где он когда-то жил и "застрелился у двери любимой", носит его имя.

Февральская революция, а впоследствии - октябрьская революция были первоначально восприняты Маяковским скорее как выплеск стихийных сил (Сегодня рушится тысячелетнее прежде: - Революция. Поэтохроника, 1917). Поэт приветствует не просто социальный переворот, а обновление всей тверди, мироздания в целом, а значит, и искусства. Он надеется, что новая власть предоставит футуристам исключительные права в области Рафаэля забыли? // Забыли Растрелли вы? // Время / пулям / по стенке музеев тенькать. // Стодюймовками глоток старье расстреливай! ("Радоваться рано", 1918).

Пьеса "Мистерия-Буфф" была написана в 1917-1918 (2-я редакция - 1921) и поставлена к первой годовщине октябрьского переворота самим автором (Маяковский также участвовал в создании костюмов и декораций и исполнил несколько ролей). В ней вновь используются библейские сюжеты и образность, довольно прозрачно соотнесенные с современными событиями (Всемирный потоп - революция, Земля обетованная - осуществленный коммунизм). Вторая редакция пьесы была сильно переработана, в нее были введены аллюзии на недавние политические события; Маяковский рекомендовал и при дальнейших постановках вносить изменения в текст для придания ему злободневности.

К 1918 относятся опыты Маяковского в области кино (всего снято три фильма, полностью сохранился один - "Барышня и хулиган"; Маяковский выступил в роли сценариста, режиссера и актера). Впоследствии Маяковский неоднократно писал киносценарии, часть которых - "Трое", "Октябрюхов и Декабрюхов" - была реализована.

Претензии футуристов, организовавшихся вокруг газеты "Искусство коммуны", на монопольное положение в искусстве послереволюционной России, несмотря на покровительство Народного комиссара просвещения Луначарского, реализованы не были. Большая часть руководства комиссариата и других органов управления культурой придерживались более традиционных взглядов в области искусства.

В послереволюционный период Маяковский продолжал активно участвовать в литературной жизни - чтениях, диспутах, которые стали основным способом бытования поэзии.

Публикация поэмы "150 000 000" (1919-1920) задумывалась первоначально как анонимная. События революции и войны выражены в поэме в аллегорической форме противоборства Ивана, олицетворяющего стопятидесятимиллионный народ революционной России и Президентом США Вудро Вильсоном, воплощением капиталистического мира. В советской критической и филологической литературе поэма часто представлялась как доказательство "народных корней" творчества Маяковского; в действительности истоки ее образности - не столько в фольклоре, сколько в его официозных стилизациях, в частности - времен Первой мировой войны.

С начала 1920-х постепенно наметился отход Маяковского от традиций футуризма; в поздних стихах о них напоминают практически лишь свободная метрика, составные рифмы и обилие окказионализмов.

Поэма "Люблю" (1922) отличается и от поэм Маяковского 1910-х и от поэмы "Про это" общим оптимистическим настроением. Все возможные конфликты (включая пребывание в тюрьме; впервые Маяковский пытается ввести в мифологизированный образ поэта Владимира Маяковского как крайне важную деталь коммунистические взгляды и революционные убеждения) отнесены в прошлое. Ничто более не мешает герою утолить свою жажду любви: На мне ж / с ума сошла анатомия. // Сплошное сердце - / гудит повсеместно.

С 1923 практически во всех произведениях Маяковского без исключения применяется прием графической организации стиха, с которым с этого момента творчество поэта ассоциируется у большинства читателей, - разбивка строк на осмысленные фрагменты так называемой "лесенкой". Сам Маяковский в статье Как делать стихи? объясняет появление "лесенки" необходимостью передать особенности интонации, звучания стиха для "среднего" читателя, поскольку традиционная пунктуация слишком бедна для этого.

В 1919-1922 Маяковский сотрудничал как художник и автор текстов, а затем и руководил мастерской по изготовлению так называемых "Окон РОСТА" (Российского телеграфного агентства) - плакатов, предназначенных для вывешивания в витринах пустующих магазинов и отражающих злободневные политические и военные события. С приходом Маяковского "Окна РОСТА" приобрели структуру, напоминающую современный комикс: серия рисунков, отображающая последовательно развивающиеся события, с краткими стихотворными подписями. Попытки сделать тексты более доступными малограмотному и малообразованному читателю обусловили обращение к стилизации под фольклор. Рисунки и тексты к плакатам были анонимны, и точно установить авторство Маяковского не всегда представляется возможным.

С 1922 Маяковский активно участвовал в деятельности художественной группы Леф (Левый Фронт [искусств]), объединившейся вокруг одноименного журнала (1-й номер - 1923). В группу входили как литераторы (Маяковский, Б. Пастернак, Н. Асеев, С. Третьяков) и филологи (В. Шкловский, О. Брик), так и представители других областей искусства (С. Эйзештейн, Дзига Вертов, А. Родченко, В. Степанова).

Кратко художественную программу Лефа можно определить как непосредственное отображение действительности: вместо "литературы вымысла" - "литература факта", вместо игрового кино - документальное, вместо живописи - фотография и т. д. Леф претендовал на исключительное место в искусстве СССР, на исключительную верность предлагавшихся им художественных методов и подходов к роли искусства.

Поэма "Про это" (1923), напечатанная в первом номере журнала "Леф", содержавшем декларацию группы, подавалась как образец "литературы факта" (первое отдельное издание поэмы было проиллюстрировано фотомонтажами Родченко с использованием фотографий Маяковского и Л. Брик). В действительности поэма была тесно связана с творчеством Маяковского футуристического периода не только сюжетно (поэт любит женщину, целиком принадлежащую чуждому ему миру, который определяется как "обывательский"), но и по своей образности. В ней используются разные стилистические пласты (городской романс, разговорная речь) мотив двойничества (герой то ли отождествляет себя с белым медведем, то ли превращается в него; соотносится с комсомольцем-самоубийцей и с героем поэмы "Человек").

В финале поэмы Маяковский обращается к волновавшей его теме будущего воскрешения умерших. Поэта живо интересовали идеи русского философа-космиста Н. Федорова о будущем воскрешении всех живших людей. Однако герой поэмы, который свое земное не дожил, // на земле свое недолюбил, совершенно не уверен в своем будущем воскресении и надеется только на большелобого тихого химика из тридцатого века, который способен вернуть к жизни его и его любимую.

В стихотворении "Юбилейное" (1924) Маяковский обращается к образу Пушкина, которого теперь объявляет великим поэтом - равным Владимиру Маяковскому: Может, / я / один / действительно жалею, // что сегодня / нету вас в живых. <:> После смерти / нам / стоять почти что рядом...

В 20-х активно работал (в сотрудничестве с А. Родченко) над рекламой и дизайном упаковки (трест "Моссельпром", "Резинотрест", ГУМ и др.; Серебряная медаль и диплом Выставки декоративно-прикладного искусства в Париже, 1925).

Сложно определить, в какой степени Маяковский расценивал свои агитационные и рекламные стихи, работу в области дизайна как источник заработка; сам он, конечно, представлял эту деятельность то как приложение идейных установок Лефа к сфере литературы и изобразительного искусства, то как свою жертву ради победы революции (но я себя смирял, / становясь / на горло собственной песне - "Во весь голос", 1930).

Являясь штатным или внештатным корреспондентом множества советских газет, Маяковский часто писал стихи к определенным событиям, датам агитационного, пропагандистского содержания. Как журналист и как рекламный представитель треста "Моссельпром", он довольно часто бывал за рубежом, "буржуазная" действительность также становилась темой пропагандистских стихов. Также много писал для детей.

Стихи Маяковского 1920-х становятся очень неровными: зачастую яркие строка или отдельный образ теряются в невыразительном тексте.

Самые значительные поэмы Маяковского середины-второй половины 1920-х, "Владимир Ильич Ленин" (1924) и "Хорошо!" (1927), также уступают ранним. В них Маяковский пытается прибегнуть к тому же приему, что и в своих лучших образцах этой формы, - ввести в них в качестве персонажа мифологизированного поэта Владимира Маяковского. Однако герой-поэт и его чувства и переживания в обеих поэмах не становятся центральными; они, как и все использованные художественные средства, должны лишь оттенять идейное содержание; в то время как в ранних поэмах, "Люблю" и "Про это" и сюжет, и образная система строятся вокруг мифологизированного образа Владимира Маяковского.

В послереволюционный период Маяковский пишет много публицистической прозы, стилизованной под разговорную речь, типичной для 1920-х.

Маяковский активно выступал в различных городах СССР с чтением собственных стихов. Обязательным элементом таких вечеров были ответы-импровизации на записки из зала, сопровождавшиеся шутками, рассчитанными зачастую на самый невзыскательный вкус. Такие выступления были не только формой представления своих произведений, но и способом заработка. Современник вспоминал: "Читал он воистину замечательно. И голос чудный, богатый интонациями, сильный, звучный и гибкий, и разнообразие оттенков, великолепное умение без всяких ухищрений передать деталь - цветовую или звуковую:"

В конце 20-х Маяковский вновь обращается к драматургии. "Его пьесы Клоп" (1928, 1-я пост. - 1929) и "Баня" (1929, 1-я пост. - 1930) написаны для театра Мейерхольда. Они сочетают сатирическое изображение действительности 20-х с развитием излюбленного мотива Маяковского - воскрешения и путешествия в будущее.

В "Клопе" мотив развивается иронически: обнаруженный и по ошибке размороженный принявшими его за пролетария исследователями будущего "бывший рабочий" Присыпкин в финале оказывается в зоопарке как последний экземпляр давно вымершего "обывателиус вульгарис" вместе с представителем другого исчезнувшего вида - клопом. В "Бане" пришедшая из будущего Фосфорическая женщина забирает с собой на машине времени молодых энтузиастов, оставив в настоящем бюрократа Победоносикова.

Мейерхольд очень высоко оценивал сатирический талант Маяковского-драматурга, сравнивая его по мощи иронии с Мольером. Однако критиками пьесы, в особенности - "Баня", были восприняты крайне недоброжелательно. И, если в "Клопе" видели, как правило, художественные недостатки, искусственность, то к "Бане" предъявляли претензии идейного характера - говорили о преувеличении опасности бюрократизма, проблемы которого в СССР не существует, и т.д. В газетах появились резкие статьи против Маяковского, даже под заголовком "Долой маяковщину!"

В феврале 1930, выйдя из состава Рефа (Революционный фронт [искусств], группа, образовавшаяся из остатков Лефа), Маяковский вступает в РАПП (Российскую ассоциацию пролетарских писателей), где сразу же подвергается нападкам за "попутничество".

В марте 1930 Маяковский организовал ретроспективную выставку "20 лет работы", на которой были представлены все области его деятельности. (Срок в 20 лет отсчитывался, по-видимому, от написания в тюрьме первых стихов.) Выставку игнорировали и партийное руководство, и бывшие коллеги по Лефу/Рефу.

Одно из множества обстоятельств: неуспех выставки "20 лет работы"; провал спектакля по пьесе Баня в театре Мейерхольда, подготовленный разгромными статьями в прессе; трения с другими членами РАПП; опасность потери голоса, которая сделала бы невозможными публичные выступления; неудачи в личной жизни (любовная лодка разбилась о быт - Неоконченное, 1930), или их стечение, стало причиной того, что 14 апреля 1930 Маяковский покончил с собой.

Во многих произведениях ("Флейта-позвоночник", "Человек", "Про это") Маяковский касается темы самоубийства лирического героя или его двойника; после его смерти эти темы были соответствующим образом переосмыслены читателями.

Вскоре после смерти Маяковского, при активном участии членов РАПП, его творчество оказалось под негласным запретом, его произведения практически не публиковались.

Ситуация изменилась в 1936, когда Сталин в резолюции на письмо Л. Брик с просьбой о содействии в сохранении памяти Маяковского, издании сочинений поэта, организации его музея, назвал Маяковского "лучшим талантливейшим поэтом нашей советской эпохи".

Маяковский был практически единственным представителем художественного авангарда начала XX в., чьи произведения оставались доступны широкой аудитории весь советский период. Для множества совершенно разных поэтов 1950-60-х дореволюционный Маяковский стал символом творческой свободы и художественного эксперимента.

"Когда мы говорим о Маяковском, - писала Марина Цветаева, - оборачиваться нам, а может быть нашим внукам, придется не назад, а вперед. Говоря о поэте, дай нам Бог помнить о веке".
Источник